Анекдот от Истории. И никаких «Аз воздам»!

Она смотрела на него, связанного по рукам и ногам, нелепо скорчившегося на широкой кровати. Смотрела, не отрываясь. Искала и не находила в себе тех чувств, которые лелеяла так долго.

Достала револьвер, он удобно лёг в ладонь. Но уверенности в себе не прибавил.

Лицо из кошмаров

Месяц назад они встретились на приёме в советском посольстве. Она узнала его мгновенно. Хотя прошло десять лет.

Это лицо из октябрьской ночи 1917 года время от времени влезало в её сны, превращая их в кошмары. Лицо палача, убийцы, в один страшный миг уничтожившего светлые надежды юной восторженной девушки на пороге счастья.

Он, конечно же, не признал в красавице-аристократке Ирен Тернер вчерашнюю, насмерть перепуганную гимназистку Ирину Яковлеву из 1917-го. Красногвардейский патруль под его — Владимира Сергеева — командованием в железнодорожном тупике расстрелял её жениха, комиссара Временного правительства Николая Аракелова. Лишили жизни до жути просто: поставили у выщербленной стены, ударил залп из трёх винтовок и нагана…

Ей милостиво предлагали уйти. Она отказалась. Видела, как пули выбивают кровавые фонтанчики из груди любимого. Думала погибнуть тут же.

Картина Ивана Владимирова

Ирину сволокли в грязный подвал, где буквально на головах друг у друга скучились десятка три мужчин и женщин. В полубезумном состоянии она провела там неделю, надеясь и страстно желая умереть. Комиссары, не спеша, выясняли её «причастность к контрреволюционным элементам».

Сполна познав подвальный смрад, впитав запах крови и гноя, смертные крики убиваемых людей, она сумела выжить, взять себя в руки. Ясная определённая цель овладела ею: отомстить четверым патрульным, ставшим для неё главными злодеями на земле.

Цель эта помогла организовать побег, провела через полыхающий гражданской бойней Юг России, сохранила в эмигрантских скитаниях по чужеземным городам и весям и, наконец, забросила в Париж.

Здесь она стала графиней Ирен Тернер, любимой женой крупного дипломатического чиновника.

И был приём в советском посольстве. И была эта встреча, напомнившая Ирине о её, так и не достигнутой пока цели. Налаженная жизнь унеслась в одночасье. Значимым оставалось только одно: убийцы — все четверо — должны получить отмщение.

И никаких «Аз воздам»!

Цель оправдывает средства

Цель оправдывает средства. Кто это сказал? Да важно ли — кто? Главное — оправдывает. Значит, все соображения морали — прочь!

Ирина стала любовницей Сергеева.

Нет!

Ирина сделала Сергеева любовником.

Чтобы узнать имена остальных патрульных.

И она их узнала. А узнав, ахнула, ещё раз убедившись в неотвратимости судьбы. Один из квартета патрульных был полным тёзкой её расстрелянного жениха. Дорогое имя Николай Аракелов носил на себе крупный чекистский начальник, содержавшийся ныне в подмосковном санатории для психических больных. Надорвался душевно на убийствах.

Оставшиеся двое — Мальцев и Тушкевич вышли в профсоюзные начальники, подвизавшиеся в Москве.

Нужно было ехать в советскую столицу. Ирина убедила мужа, что в Москве остались фамильные драгоценности на неслыханную сумму. И граф Тернер стремительно оформил надлежащие документы.

Первый визит состоялся в санаторий к чекисту, балансировавшему на грани сумасшествия. Или делавшему вид, что балансирует. Что бы там ни говорили, но убийцы тоже чувствуют угрызения. Если не совести, то чего-то тёмного, подспудного.

В комнате лампы не горели, задёрнутые шторы создали полумрак, в котором неясно различалась фигура на кровати.

— А я знал, что ты придёшь, — тихо улыбнулся больной. И зажмурился. Протянул. — Знааал. Ждал. Ты и пришла.

— Пришла, — сказала Ирина. — Пришла. И что?

— Мне теперь хорошо, — сообщил больной. — Ты же пришла убить меня. Убей меня, пожалуйста. Я устал от вас. Я очень устал от вас. Вы прихОдите и ничего не говорите. Только смотрите на меня. Ты же убьёшь меня? Правда же? Я больше не могу встречаться с вами. Вас так много.

Она напоила его отравленным компотом. Он умер с улыбкой, вызвав у Ирины острое чувство неудовлетворённости и недосказанности. В санатории никто ничего не заподозрил.

Потом был ужин с Мальцевым и Тушкевичем в коммерческом ресторане. Тушкевичу сразу булькнула в бокал таблетку с ядом. Он выпил — засоловел. Медленно умирал в кресле.

Она демонстративно пошла с Мальцевым в мужской туалет. Это никого не удивило — в 1927 году в Республике Советов мораль была свободной, проще говоря — отсутствовала.

Перед сношением полагалось нюхать кокаин. Тогда это было дёшево и сердито. Но Мальцев вынюхал совсем другое зелье, предложенное Ириной. Оно подействовало сразу. Мысли поскакали бешеным галопом, жаром налилась голова.

Он будто перенёсся в тупик той октябрьской ночи десятилетней давности. Липкий страх ворвался в него, холодом перехватил горло. Голова Ирины начала расти в размерах, рот вытянулся, стал похож на пасть крокодила, четыре ряда огромных, остро отточенных зубов сверкнули нестерпимым блеском.

Он умер вовремя. Иначе бы сошёл с ума.

Ирина талантливо сыграла собственное отравление. Её отвезли в карете скорой помощи в больницу. Смерти списали на несвежие продукты.

Свидание в меблированных комнатах

Оставался ещё один шаг.

Последний.

Сознательно умножая собственное унижение, она назначила Сергееву свидание в меблированных комнатах.

Он пришёл.

В шампанское добавила снотворного. И вот сейчас ожидала его пробуждения. Смотрела на него, связанного по рукам и ногам, нелепо скорчившегося на широкой кровати. Смотрела, не отрываясь. Искала и не находила в себе тех чувств, которые лелеяла так долго.

Сергеев открыл глаза. Осмотрелся недоумённо. Дёрнулся. Беспомощно взглянул на Ирину.

— Что это? Ты забавляешься?

Ирина молчала. Взгляд её был холоден и неподвижен.

— Погоди… Ты… Я тебя знаю! Я знаю тебя! Откуда ты? Ты не можешь быть живой. Не можешь!

— Я живая, а вот ты сейчас перестанешь жить, — Ирина медленно повела револьвером.

— Не надо! не надо!! не наааадо!!! — слёзы текли по лицу Сергеева, смешиваясь с обильной слюной из раззявленного в крике рта.

Вдруг нечистая зловонная волна обдала склонившуюся над ним Ирину, она резко отодвинулась.

— Ты что — обделался?

— Да! — удивлённо, по-детски растерянно сказал Сергеев. — Да. Да. Да.

И всё повторял одно это слово. И всё смотрел, смотрел на Ирину.

— Ё.. твою мать, — грубо сказала она.

Повернулась, вышла из комнаты.

Остальное доделала судьба. Сергеев после ухода Ирины сумел выпутаться из верёвок. Выбежал на улицу.

Его сбил проезжавший автомобиль.

Насмерть.

Ирина, узнав о гибели своего главного врага, зашла в кафе, заказала бутылку вина. Задумчиво выпила рюмку. Она ощущала гулкую пустоту в себе. Будто рухнула какая-то прочная опора, державшая жизнь.

Официант, уловив её странный, ищущий взгляд, подбежал угодливо. Она отрицательно покачала головой. Когда он отошёл, достала тот самый револьвер.

Выстрел ахнул слишком громко, переполошив посетителей кафе. Кровь из простреленной головы Ирины медленно ползла по гладкой поверхности столика, смешивалась с вином из опрокинутой бутылки. Подбиралась к оставленной записке.

В которой было два слова: «Я сама».